Е.В. Брысина

Особенности использования эмотивно-оценочной лексики
в повести И.Машкова «В своих краях» [1]
// Рациональное и эмоциональное в литературе и фольклоре.
Материалы V международной научной конференции- Волгоград, ВГПУ, Перемена, 2009

Илья Машков известен русской общественности больше как талантливый художник, чье творчество пережило ряд существенных трансформаций, трагический период советизации и выжило, не потеряв своей самобытности.

Тем не менее, как известно, талантливый человек талантлив во всем. На суд читателей Илья Машков оставил свою неоконченную, в некоторой степени биографическую повесть «В своих краях», раскрывающую дополнительные грани таланта мастера, позволяющую в определенном смысле дополнить наши представления об этом неординарном человеке.

Показателен в этом отношении язык повести. Перед нами свободное повествование умного, образованного человека, наполненное живыми воспоминаниями, переживаниями, искренними размышлениями. Казалось бы эмотивный фон текста должен быть ровным, спокойным - ведь речь в повести идет о жизни художника, воспоминаниях его детства, о местах, где прошли его юные годы. Но нет: неравнодушие художника как к прошлому, так и настоящему своего края наполняет содержание повести большим количеством эмотивно-оценочной лексики, подчеркивающей характер восприятия действительности этим человеком.

Экспрессивность повествования определяется несколькими факторами. С одной стороны, Илья Машков  - человек нового времени, гражданин советской России, признавшей его как талантливого художника, давшей ему возможность представить свое творчество на европейском уровне, поэтому разговор о социалистическом строительстве, о возникающих в связи с этим проблемах наполнен пафосом неизбежных перемен, тревогой   и переживанием за временные неудачи. Эмотивно-оценочная лексика данного тематического цикла отличается политической направленностью, приподнятостью, возвышенной эмотивной  тональностью. Чаще всего в тексте повести встречаются публицистические штампы, особенно характерные для периода социальных перемен ср.: возводить фундамент социализма, решать насущные вопросы, иметь смутные представления,  срывать маски с мерзавцев, увенчаться успехом, наводить железный порядок, питать злобу, вырывать с корнем, быть послушным орудием самодержавия, питаться интересами  и настроениями, мистическая власть и под. Немало в тексте повести и отдельных лексем, характеризующихся возвышенной эмоциональной оценочностью, ср.: дерзания, переустройство, предвзятость, воздействие, надувательство,возмечтать, избрать, очернить, царить, грандиозный, нарочитый, беспощадныйи мн.др. Особенно частотны подобные слова и выраженияв тех частях повести, где речь идет о современности, о неизбежности тех перемен, которые несет с собой советская власть.

Эмотивная характеристики авторской позиции проявляется и на словообразовательном уровне. Желая подчеркнуть свое отношение к происходящим событиям, окружающим людям, вещам, предметам, художник активно использует деминутивы, обычно вкладывая в них иронично-пренебрежительный смысл, ср.: Раздолье было атаману Родьке! Весной он сидел в оврагах, сторожа зазевавшихся купчиков с баржи, летом, промышляя на больших дорогах. <…>Видимо, торговлишка у деда Семена была настолько скудной, что делить ее между своими сынами было невозможным делом. <…>Ее (матери)  работа  была вызвана, конечно, не жаждой какой нибудь деятельности, какой страдали какие-нибудь интеллигентные барыньки того времени, и уж, во всяком случае, не скукой; <…>Кругом была мерзейшая неволя; <…>Единственным обеспечением этой оравы была все та же маленькая лавчонка с товаром на 150-200 руб.).

Как человек креативного типа И.И. Машков нередко привносит в текст и элементы собственного словотворчества, создавая волнующие образы, облаченные в оригинальную языковую форму, ср.: в угоду фантазии своих тиранов, заряжать себя на будущее, скудный внутренний багаж, целый ряд  тонко отравляющих сознание церемоний, богатые дуботолпы, халуйско-хамский мири под.

Поддержанию «книжности», эмоциональной приподнятости повествования способствует и широко представленное в тексте использование причастных и деепричастных оборотов, совершенно не характерных для разговорной речи, ср.: <…>годы детства и юности, проведенные в станице; <…>мать, оглушенная свалившимся на ее голову несчастьем; <…>продавались кисеты, сшитые рукою матери из обгорелых клочков мануфактуры; <…> труд, освобожденный от рабских пут; <…> теснота, царившая в хате бабушки; <…> не могу равнодушно проходить мимо витрин, не постояв около них и не осмотрев всех выставленных инструментов, станков и машин; <…>возгорались громкие споры пивших казаков между  собой, доходившие до скандалов и до драки; <…>Я часами простаивал около колеса водяной мельницы, наблюдая за ритмическим  поворачиванием  этого колеса, вникая в его сущность, как двигателя, стараясь прочно запечатлеть его составные части; <…> Осень- сентябрь- октябрь - замечательная: приятная, немного прохладная, перемежаемая редкими дождями, солнечная и др.

Неравнодушие автора к изображаемым событиям и лицам проявляется и в использовании многочисленных риторических фигур и приемов. И.И. Машков использует яркие сравнения (рассекать,  словно лезвием ножа; впитывать в себя, как губка;  спать на полатях, как поросята; глядеть как удав на попавшую в его клетку мышь; действовать, как магнитный ток), одиночные и развернутые метафоры (быть связанными крепкими нитями; белые кудряшки пены; эмбриональный период  школьного развития, родственники – моя питательная среда; <…> небо и земля любовно опекают этот благодатный край, и жизненные соки земли любовно поднимаются к людям: - пейте, насыщайтесь, пользуйтесь; <…> мою гордость  бесцеремонно топтал всякий кому было не лень; <…>Грязным сапогом наступали мне на душу; <…>Я и они- это были две параллельные линии, которые сойтись никак не могут; <…> Я понимал и чувствовал, что предстоят колоссальные  трудности  как в учебе, так и в материальном отношении, хотя первый перевал и был взят мною с бою), олицетворения (<…>Я всем существом рвался  из этой душной, мерзкой обстановки. Она меня душил,; ее смрад преследовал меня повсюду, даже во сне), гиперболу и литоту (купаться в собственном поту, ломать голову; <…>Хоть отец у нее и холоп и халуй, но она уже, извините, знает два слова по «хранцузски»; <…> Кашлянуть было нельзя! <…> он был весь заполнен желчью, от ноготков пальцев до волос), фразеологические единицы  и разного рода поговорки (тянуть лямку; быкам хвосты крутить; ловить мух; играть первую скрипку; Москва слезам не верит; бросить на карту), перефразы и иносказания (<…>нападала сонная дурь; <…>Торговая отрасль меня решительно не устраивала; она мне нимало не улыбалась; <…>Тебя старались при этом уязвить в самое больное место, оскорбить, обрызгать слюною холопского высокомерного чванства; <…> Особенно остро ощущал я разницу между собой и учащейся молодежью - гимназистами, реалистами и т.д.; <…> эти молодые люди в форменных мундирах и пальто с серебряными и золотыми пуговицами были этажом выше; <…>Отец, когда был жив, кое что зарабатывал на стороне, теперь запахло доеданием последнего; <…>Все толчки и страстные стремления к искусству не находили выхода. Я был в подвале душном и смрадном) и многое другое.

Все это, вместе взятое, характеризует И. Машкова как человека умного, начитанного, хорошо образованного – человека городской среды, видящего происходящее в стране и отдельно взятой казачьей станице глазами небезразличного свидетеля, нестороннего наблюдателя.

С другой стороны, всем содержанием и даже языком своей неоконченной повести художник стремится подчеркнуть свою кровную связь с родными местами, свою причастность к жизни земляков. В авторской речи диалектизмы редки, но и они подчеркивают близость художника к хоперским казакам. Это слова типа полсть, вотчим, подзимь, войцо, горница, шуровья, водворец,  ушкуйники и нек. др. Данные лексемы почти все лишены оценочности. В руках автора – они лишь одно из средств реализации художественного замысла.

Хочется обратить внимание на два важных момента, ярко представленных в повести. Прежде всего, это любовно-ироничное отношение к хопёрским казакам, которое проявляется, с одной стороны, в самоотчуждении (Мои прадеды по отцу и по матери пришли на Дон в начале прошлого столетия в 1820-30 гг. Как те, так и другие были государственными крестьянами). С самого начала повествования Машков неустанно подчеркивает свое «мужицкое происхождение», время от времени возвращаясь к этому вопросу вновь. С другой же стороны, с чувством искреннего уважения, душевной привязанности, а порой мягкой иронии и даже осуждения он может рассказывать о жизни казаков, используя при этом эмотивно окрашенную оценочную лексику и фраземику, ср.: вольные казацкие атаманы, мои чубатые знакомцы, грозное казачье воинство, казачество постепенно становится послушным орудием самодержавия; Но не следует преувеличивать. Казаков привыкли считать чем-то вроде диких варваров, способных быть только палачами. В своем быту донские казаки времен 1880-90-1900 г.г. были такими же мирными земледельцами, гостеприимными, радушными и жизнерадостными, как и другие народности нашей страны. …И в самом деле, добродушнее наших Хоперских казаков, гостеприимнее и хлебосольнее я не видел людей и др.).

И второе, на что следует обратить внимание, - это крайне осторожное использование в повести разговорной, просторечной и диалектной лексики. Сниженная эмотивно-оценочная лексика в повести редка. Как человек искусства, образованный и культурный, И.И. Машков избегает в авторской речи таких слов и выражений. Даже там, где речь идет об эмоционально насыщенных событиях, художник никогда не злоупотребляет сниженной лексикой. Слова типа саданул, вотчим, сволочь, дешевая обжорка (столовая), гнусная гиена и под. в повести единичны. Их использование всегда мотивировано сюжетом и повышенным эмоциональным напряжением описываемых эпизодов.

1. Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда и администрации Волгоградской области. 09-04-20404 а/в «Комплексное исследование творческой личности И.И.Машкова (на основе произведений Волгоградского музея изобразительных искусств, архивных и экспедиционных материалов)»