Выставка объединяет порядка 90 произведений живописи, графики, скульптуры и декоративно-прикладного искусства из фондов Волгоградского музея изобразительных искусств. Созданные за последние сто лет, они посвящены одной теме – облику нашей страны.
В 1831 году поэт Александр Пушкин писал о Российской империи: «…от Перми до Тавриды, от финских хладных скал до пламенной Колхиды, от потрясенного Кремля до стен недвижного Китая…». Почти столетие спустя художник Василий Бакшеев скажет уже о Советском Союзе: «Необычайно богата и разнообразна природа нашей великой Родины. Знойное солнце юга, Арктика, задушевная лирика среднерусской полосы… Какой огромный простор для творчества пейзажиста!» Сегодня, говоря о России, мы подразумеваем иное географическое понятие, однако неизменным остается стремление художников поэтически осмыслить ее образ.
Основу экспозиции составил отечественный пейзаж XX века. Пейзаж не только непосредственно отображает окружающую действительность, но и отражает дух своего времени. Развитие русского и советского искусства прошлого столетия неразрывно связано с социально-политическими и культурными изменениями, происходившими в стране. Его особенностью является небывалое ранее многообразие художественных языков, взаимно влияющих друг на друга и «кочующих» из эпохи в эпоху. Отголоски этих процессов мы можем наблюдать в искусстве по сей день.
Экспозиция построена не по географическому или хронологическому, а по стилистическому принципу, демонстрируя многообразие подходов к национальному пейзажу в XX веке. Выставка приглашает отправиться в мысленное путешествие сквозь десятилетия и города, чтобы обнаружить «генетические связи» между произведениями, созданными художниками разных поколений в различных техниках.
Выставка состоит из нескольких разделов. Произведения в начале экспозиции предлагают обратить внимание на взаимопроникновение приемов и выразительных средств живописи и графики. Полупрозрачные акварели Николая Вышеславцева, Бориса Осикова, Ксении Купецио коррелируют с нежной колористической гаммой живописи Игоря Суворова. Эффект, которого достигает Петр Гречкин в акварели, работая «по-мокрому», вступает в неожиданный диалог с «рваными» очертаниями предметов и пастозной фактурой картины Алексея Августовича. Штриховка пастелью в рисунках Рейндгольда Берга и Надежды Черниковой гармонично перекликается с подвижным живописным мазком на произведениях Александра Лабаса, Альберта Папикяна, Сергея Щербакова, Гавриила Малыша, Юрия Камелина.
Следующий раздел выставки демонстрирует контраст между линейностью и живописностью, пятном и контуром. Художники-графики работают преимущественно черной линией на белой плоскости листа. Этот прием характерен как для оригинальной графики (рисунок фломастером Липы Ройтера), так и для печатной: литографии Виталия Петрова (Камчатского), офорта Юрия Ткачева, линогравюры Зелия Смехова. Линейное, графичное начало ярко выражено в ясных очертаниях скульптуры Александра Белашова «Олень», гладкая белая поверхность которого выступает фоном для декоративной росписи синим кобальтом.
Напротив, в работах Мюда Мечева, Клары Калинычевой, Меты Дрейфельд, Мая Митурича, Виктора Попкова, Сергея Осипова, независимо от техники их создания, основным средством художественной выразительности становится цвет. Дробность, которая в гуаши Олега Дмитриенко проявилась в ритмичном сочетании красочных пятен, нашла свое проявление в густых мазках краски, формирующих рельефную поверхность картин Владимира Юкина, Бориса Домашникова. Мерцающие переливы «калийного подземелья» Павла Шардакова обыграны в блеске глазури декоративных рыбок Б.П. Василене, а полуабстрактные кипарисы того же Шардакова на черном фоне – прихотливыми узорами окислов на керамических сосудах Р.Н. Чурсиной и эмалях вазы З.З. Тасойти.
Отдельным блоком на выставке представлены произведения художников, для которых формальные свойства художественного произведения оказались важнее идейного содержания. В 1930-е гг. бывшие авангардисты Роберт Фальк и Александр Шевченко были объявлены «формалистами» и фактически исключены из официальной художественной жизни. Однако начатые ими формальные поиски были подхвачены художниками следующих поколений.
Как и у Роберта Фалька, тонким лиризмом проникнуты женские образы Татьяны Покровской. Вопросы цвето- и светопередачи, рефлексы солнечного света на зелени деревьев, ритм и пластика движения, волнующие Александра Шевченко в середине 1940-х годов, разрабатываются Евсеем Моисеенко в начале 1980-х. Колористическая гармония и пластическая организация пространства составляют сюжет произведений Ольги Соколовой, Виктора Коваленко, Юрия Ларина, Виктора Лосева, Федора Семенова-Амурского. В этой условной лирически-созерцательной среде органично существуют элегические, задумчивые образы, воплощенные скульпторами Василием Стамовым и Алексеем Криволаповым.
Еще один раздел выставки объединяет художников, тяготеющих к примитивистской эстетике. В традиции лубка выполнен триптих Анастасии Михайловой. К сознательному упрощению, декоративно-плоскостной, «ковровой», композиции с высокой линией горизонта или ее отсутствием прибегают Теучеж Кат, Валентин Попков, Виктор Вильнер, Татьяна Киселева, Оксана Радченко. Наивному, но искреннему детскому рисунку подражают Антонина Коровина, Лев Корчемкин, Ольга Давыдова, Млада Финогенова, Алексей Паршков. Народной культурой вдохновлена скульптурная композиция Татьяны Проценко.
Особый раздел экспозиции занимают произведения мастеров «сурового стиля»: Петра Оссовского, Николая Андронова, Виктора Иванова, Александра Смолина, Игоря Обросова, – и близких им по духу Георгия Нисского, Эдуарда Браговского, Германа Ратнера, Александра Пантелеева, Анатолия Кулинича. Обобщенная, огрубленная манера письма, работа крупными плоскостями сдержанного цвета придает изображенным видам многозначительность, поднимает их над обыденностью. Монументальным полотнам созвучен характер скульптурного автопортрета Роберта Харитонова.
Так, звучащие в названии выставки понятия «дороги» и «дома» оказываются ключевыми для понимания ее идеи. С домом ассоциируется не только место, где человек живет и куда возвращается, но и нечто близкое, дорогое сердцу. «Дорога к дому» становится метафорой не только путешествия по изображенным местам, но и поиска откликающегося, родственного языка, на котором говорят в своих произведениях художники, выстраивая мысленный диалог друг с другом сквозь время и пространство.
